МЕСТО И ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ
место неизвестно, 34 года, 21/11/1980.
РОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
имеет право действовать от имени агентурного аппарата ЦРУ, номинально приписан к службе по контролю над оборотом фейрума. Фактически принадлежит центру проведения специальных операций (т.н. black ops), обладает крайне размытыми рамками полномочий и не несет ответственности ни перед кем, кроме своего непосредственного начальства.

ФЕЙРУМНОСТЬ
альфа-фейрумный.
СВОЙСТВО 
электрогенез.

---

БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ
отсутствуют.
НАВЫКИ И УМЕНИЯ
Способен управиться с любыми видами холодного и огнестрельного оружия, какие только можно найти в цейхгаузе, кроме катапульты, к сожалению. Владеет навыками рукопашного боя, техникой бесшумного передвижения на любой местности, методами «экстренного потрошения» и прочими свойственными солдату знаниями, большей частью возмутительно бесполезными вне полевых условий.
Свободно разговаривает на немецком, русском и испанском языках, в результате чего часто страдает от бессвязности тяжело уживающихся в голове лингв.
По долгу службы является счастливым обладателем вполне приличного актерского мастерства.
Не имеет гражданского высшего образования, но с легкой руки начальства обзавелся скромной коллекцией липовых дипломов и поверхностными знаниями сомнительной ценности в разных областях.
Совершенно бездарен в любом творческом аспекте и чрезвычайно невежественно воспринимает все те области культуры, которые среди нормальных людей принято считать искусством, за вычетом отдельных этюдов классической музыки. Впрочем, врагов государства он наматывает на ножи весьма виртуозно.
Отличается исключительным качеством без сомнений и приземленного страха перед смертельным риском исполнять приказы свыше, а его фантазии хватает только на то, чтобы исполнять их любой ценой.
В целом, сущность Марка достаточно емко раскрывает фраза — great at violence, bad at everything else.

ВНЕШНИЕ ПРИМЕТЫ
Признаки шлифовки шрамов от пулевых и ножевых ранений, застаревшие, болезненные, растянувшиеся следы ожогов по левой стороне туловища, неподдающиеся лазерной корректировке.
Характер жестикуляции, мимику, манеру речи меняет так же быстро, коль скоро получает новое назначение. Выглядит заметно старше своего возраста. Сам по себе нарочито неприметен, по-военному выправлен, корректен до зубового скрежета и склонен к последовательным, четким и конкретным формулировкам.
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ
Так будем же вежливы до последнего всхлипа нашей жертвы.

«Ноябрь», ныне известный как Маркус Мельхорн, де-факто, не был рождён.
На полтора месяца раньше, чем положено по сроку, он был вырезан и осторожно извлечен руками врачей из утробы начинающего остывать трупа матери, чей организм не перенёс воздействие фейрума и спустя шесть месяцев стационарного наблюдения, наконец, прервал физиологические процессы. Астрид Циглер ушла из жизни столь же тихо, сколь и мучительно. До сих пор неизвестно, каким образом ребёнок, впоследствии получивший идентификационный номер 23-74, остался в живых. Но вселенная, видимо, в тот день не была расположена предоставлять человечеству удобства.

На ранних этапах своей жизни он мало чем отличался от остальных подопытных. Вопреки опасениям ученых, Маркус рос на удивление здоровым, легче других переносил физические нагрузки и казался совершенно нормальным, покуда не начал отдаляться от других детей. Не потому, что у него были проблемы с коммуникацией — не большие, чем у любого другого субъекта, выращенного в изоляции от общества. Его всё устраивало. И, к справедливому беспокойству психологов, ему уже тогда было всё равно, есть рядом люди или нет.

Первые проблемы начались с проявлением электрогенеза.
Чем лучше Маркус осознавал приобретенную силу, тем больше признаков агрессии проявлял. Как и любой познающий мир ребенок, он быстро устал от однообразных и скучных неорганических мишеней. Ему было интересно, и он стремился изучить границы своего могущества с тем же недобрым любопытством, с каким другие дети отрывали крылья беспомощным насекомым, а наблюдательные ученые — изучали его самого. Оставалось только вопросом времени, когда эта череда удивительных открытий обернется трагедией, низвергши окрыленных успехом создателей с известной высоты.

Создатели, в свою очередь, не считали стремление развивать свои силы дурным намерением. Для проведения исследований оно было крайне удобным. Марка не пугали изнурительные лабораторные тесты: он относился к ним так же равнодушно, как и к любому естественному порядку вещей.
К ребенку попеременно прикреплялись бесчисленные электроды, датчики, тонкие блестящие провода и трубки для подвода жидкостей, питающие сомнительными растворами загнанные под кожу иглы. В девяностых, к сожалению, не существовало более изящных технологий. Вопрос о контроле над свойством даже не ставился: считалось, что одиннадцатилетний мальчишка ещё слишком слаб, чтобы кому-либо навредить. Но ученым было неведомо, что втыкать спицы в розетку — мягко говоря, неумно́. Он действительно не мог никого убить обычным разрядом, однако, подстегнутый болевым шоком, без труда электризовал воздух в озон. Замкнутое подземное пространство мгновенно лишилось кислорода, истошно завыло сиреной тревоги и чуть не стало могилой для семи человек, пострадавших от интоксикации и удушья.
Марк тоже получил повреждения, но был разочарован.
Люди оказались более хрупкими, чем он предполагал.

Во время взрыва в 1998 году Маркус видел, как пыталась сбежать Сентябрь. Он до сих пор помнит, как погнался за ней через обломки и удушливый черный дым.
«Мне всегда хотелось быть чем-то большим, чем оружие или безвольный раб,» — отпечатался в памяти её умоляющий, охрипший от смога голос. — «Пожалуйста,» — просила она тогда, — «я больше никогда не причиню беспокойства. Позволь мне уйти.»
Он помедлил в этот момент. Сентябрь всегда была слабой. Намного слабее других.
Она вызывала у него… отвращение. Инстинктивную ненависть, испытываемую к убогим.
Непригодный генетический материал.
Марк протащил её за волосы сорок метров, прежде чем наткнулся на выживший персонал.
«Господи, отпусти её, ей же больно! Ты, психованный выродок, совсем не понимаешь, что творишь?!»
Бросив парализованное тело с брезгливостью, с какой избавляются от мусора, Марк в самом деле не понимал. Он приволок это неблагодарное животное, предполагая, что её прикончат из милосердия.

В течение полугода после катастрофы порядок жизни при лаборатории претерпел значительные изменения. На основе предыдущих ошибок кураторы пришли к выводу, что созданные ими инструменты должны быть, в первую очередь, контролируемыми. Ужесточились дисциплинарные меры, строгость воспитательного процесса и ход боевой подготовки.
Маркус, ставший основным объектом приложения сил, не проявил недовольства. Ему не нравились новые ограничения, но в его глазах положение дел было обоснованным, правильным и закономерным.
Если бы так поступали с самого начала, то ни один из подопытных не посмел бы сбежать.

К двадцати годам он окончательно укрепился во мнении, что его моральный центр сильно конфликтует с общественным. Другие всё больше казались ему бесхребетными, уязвимыми и беспомощными: их психика рушилась даже под смехотворным давлением.
Было ли это следствием пережитых опытов, приобретенных, врожденных дефектов психики или планомерной работы специалистов по подчинению своего детища, Марк проанализировать не мог. Но, осознав свое отличие от социума, он вместе с тем и не пытался найти виноватых. Чувство неполноценности быстро показало себя контрпродуктивным, и потому было ликвидировано из его тщательно упорядоченного рассудка. Он не задавал неудобных вопросов, понимая, что тем самым привлечёт лишнее внимание. Вместо этого, наблюдая за действиями других, Марк начал нарабатывать собственные поведенческие шаблоны, и впоследствии они сильно упростили его жизнь.

В двадцать один год его официально признали готовым к оперативной деятельности. Только тогда он получил имя «Маркус Мельхорн», от которого был образован новый позывной — «Молох».
И первое назначение под этим именем, надо сказать, не обошлось без эксцессов.
Марк не нарушил ни одного приказа, нет. Напротив, он четко следовал плану, исполнив свою роль с безупречной хирургической точностью: выследил цель, остался незамеченным, добыл всю необходимую информацию и даже доставил объект живым… Но в процессе допроса сжег его нервную систему. «В условиях не оговаривалось,» — объяснил он, — «что объект должен оставаться невредимым.»
Покровители «свыше», давно ожидавшие возможности испытать результат крайне дорогостоящего и безбожно убыточного проекта, остались удовлетворены. Подробности операции не были отражены в выданном им отчете.
Ученые, выжившие после инцидента 1998 года, начали медленно и с отставанием понимать, что создали чудовище. Расчетливое. Исполнительное. Враждебное всему человеческому в своей последовательной и терпеливой жестокости.

В августе 2002 года, согласно давнему договору, он был передан в ЦРУ и приступил к работе, для которой был предназначен. В следующие тринадцать лет — закрыл пару десятков подчас суицидальных миссий, нередко направленных на отлов фейрумных людей и устранение неугодных лиц, связанных с изготовлением наркотика.
Со временем его картина мира стала более четкой. Подтверждались, один за другим, факты, которыми с ранних лет очерчивали для него внешний мир — мир, в котором извиваются отвратительные черви, своим невежеством попирающие закон. У Марка всегда было своё понимание правовой системы, но некоторые тезисы даже он возводит в абсолют.

«Система должна функционировать,» — первый.
«Порядок должен быть восстановлен,» — второй.

А на пути к установлению верховенства закона… Любые методы подойдут.

---

СВЯЗЬ С ВАМИ	КАК ВЫ НАС НАШЛИ	ПЛАНЫ НА ИГРУ
В профиле рабочая почта.	Притащился с легкой руки грека и викинга-аутиста.	Сказать честно, за последний год я не написал ни строчки, поэтому первостепенная цель — разыграться. Далее — видно будет. Меньше чаепитий, меньше переговоров, больше действий и кровопролития. В случае ухода с ролевой персонажа следует аннулировать.

ПРОБНЫЙ ПОСТ

Когда пленница высвободила руки, надзиратели без какой-либо команды выхватили оружие, наставив на нее острые, металлически поблескивающие в солнечном свете наконечники стрел. Эльдары всегда славились превосходным искусством стрельбы, среди людей порождая целые легенды — изрядно преувеличенные — о непревзойденных лучниках, чьи выстрелы всегда попадают в цель. В этих мрачных сказках была своя доля правды. Стрела, выпущенная из безупречно отбалансированного эльдарского лука, могла бы убить и на расстоянии трехсот футов. На расстоянии пяти шагов — раскроила бы бедняжке череп.

И для того, чтобы иметь наглость устраивать шоу, находясь под прицелом и стоя перед командиром целого взвода вражеской армии, ей нужно было либо иметь пару тузов в рукаве, либо быть просто феерической дурой.

Не удостоив солдат взглядом, он поднял ладонь, «успокоив» их коротким, пренебрежительным жестом. Морвран не знал, что девушка видела в его глазах, но имел все основания полагать, что по их выражению можно было отчетливо прочесть следующее: он еще не решил, оставить ее в живых или публично казнить в ближайшем населенном пункте, и сейчас методично собирал в схему доводы «за» и «против».

Уголок рта незаметно дернулся, и с губ сорвался тихий смешок. Любому, кто знал его получше, стало бы ясно, что смех этот не предвещает ничего хорошего: при допросе Морвран мог засмеяться исключительно в том случае, если бы кому-нибудь отрывали руку. И не было никакой чести в том, что полукровке удалось вызвать у него улыбку.

Впрочем, она его действительно забавляла. Забавляла и своим дерзким, настырным поведением, и святой уверенностью в том, что она — первая заложница семи пядей во лбу, с которой он имеет дело. Проведя столько времени в театре военных действий, эльдар придерживался мнения, что пленные с крутым норовом — это по-своему занятно. Не для пленных, разумеется. Было бы попросту скучно, если бы она, как и сотни других до нее, тупо смотрела в пол, молила о пощаде или вовсе расплакалась. Другое дело — убийственно-холодные зеленые глазки, гордо вскинутый остренький подбородочек, подрагивающие от постыдного страха губы, и все это будучи полуобнаженной, грязной, залитой густой кровью своих приятелей и в положении «снизу-вверх». Очаровательное зрелище. Но инициатива, как известно, ебет инициатора.

Морвран медленно провел кончиком лезвия вдоль ее шеи и убрал клинок в ножны.

— Нет, — ответил коротко, наотрез и совершенно спокойно, освободившейся ладонью властно взяв ее под подбородок, рассматривая тем же взглядом, каким оценивают качество скота. — Не сейчас.

Замерев на мгновение, он снисходительно улыбнулся. Схватил ее за плечо, рванул на себя и врезал левым кулаком поддых. Левым — чтобы смягчить силу удара, рассчитав так, чтобы не переломать ненароком хрупкие ребра. Продолжать флиртовать с этой шлюхой у него не было ни времени, ни желания. Рыпнувшийся было в его сторону мятежник, собиравшийся, видимо, вступиться за подругу, вовремя покосил взгляд на лучников и молча осел на место, ограничившись очередным ненавидящим взглядом.

— Молодец, — произнес Морвран одобрительным, гладким, лениво растягивающим слова голосом. — Ты умнее, чем она. Наличие интеллекта у человеческих отродий — весьма редкое явление.

Девушка, бессильно упавшая на землю, подобралась всем телом и уже не выглядела так дерзко. Эльдар и ухом не повел.

— Сложить оружие. Девку не трогать. Вы двое, — обратился к смотрящим, снимающим стрелы с тетивы, — головой отвечаете за то, чтобы она была жива, здорова и неизнасилована. Ни еды, ни воды пленным не давать. За дисциплинарные нарушения одного расплачиваться будут все трое, — сообщил с предельным хладнокровием, четко, с расстановкой проговаривая каждое слово. Где-то на заднем плане по лесу эхом разнесся истошный, мучительный, полный боли вскрик. Допрос, очевидно, состоялся. — Четверо, если седой выживет.

Безусловно, выживет. Пока не расскажет того, что знает — будет жить. Расчет шел на то, что этой троице не захочется ещё больше усложнять старику жизнь, и Морвран высокомерно подумал, что рабскими расами удивительно легко манипулировать через сочувствие. Помедлив еще пару секунд, он развернулся, и, переступая через остывающие трупы, зашагал прочь, оставив заключенных на попечение солдат.