МЕСТО И ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ
Тронхейм, Норвегия. 30 лет, 14.05.1985
РОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Участник группировки «Пурпурная семья»
ФЕЙРУМНОСТЬ
альфа-фейрумный
СВОЙСТВО 
Управление болью - чувствовать чужую боль при прикосновении ментально; возможность определить примерную локализацию очага, снять боль (правда, причина ее остается), или причинить ее, так же прикосновением. Интенсивность варьируется от легкого дискомфорта до болевого шока.
Побочные эффекты: бессонница, частичное забирание чужой боли себе (остатки чужой боли могут почувствоваться через несколько часов в течение суток); при внезапной резкой боли, возникшей при контакте, боль может ощущаться не только ментально, но и физически (например, могут появиться реальные синяки, ранения, потеря сознания и т.д.)

---

БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ
Отец – Эйвинн Йенсен;
Мать – Адда Йенсен (в девичестве Шнитке);
Младший брат – Свейн Йенсен.
НАВЫКИ И УМЕНИЯ
- умеет водить легковые автомобили и мотоциклы, на права сдавал в Норвегии;
- неплохо готовит, владеет набором умений из категории «вечный холостяк»: умеет чинить сантехнику, работать руками, убирать за собой и вообще поддерживать дом в чистоте и так далее;
- отлично дерется врукопашную, в детстве ходил в боксерский кружок;
- стреляет хуже – 3 из 5 мишеней, поэтому снайпер из Йенсена так себе;
- знает норвежский (свободно) и английский (свободно) языки, другими не интересовался;
- обладает стойкостью к холоду, имеет хороший иммунитет; благодаря тренировкам хорошо развил выносливость и повысил болевой порог, поэтому легко переносит как боль, так и болезни.

ВНЕШНИЕ ПРИМЕТЫ
Ламберт высокий: его рост составляет 193 сантиметра, поэтому первое, что приходит в голову при виде Йенсена – это ассоциация с медведем. Периодически отращивает волосы до плеч, но обычно ходит с выбритыми висками и затылком. С рождения Ламберт имеет проблемы с речью: в четыре года ему поставили диагноз «задержка речевого развития», и хотя родители старались избавить старшего ребенка от патологии, к положительным результатам усилия не привели. Благодаря этому, Йенсен отличный собеседник – он практически всегда молчит, и только в критической ситуации открывает рот, чтобы что-нибудь, наконец, изречь. Его голос почти лишен эмоций (с непривычки говорить), а лицо в принципе не обладает развитой мимикой, так что мнения Ламберта обычно не спрашивают – все равно ничего не услышать.
Из мелочей: почти всегда носит с собой серебряный перстень с кусочком обсидиана – подарок матери; несколько татуировок: узор на груди и красная роза с крестом на правом предплечье; шрамы, которые, впрочем, заметны, только если Йенсена раздеть; в качестве постоянного атрибута – разной степени разбитое лицо, потому что Ламберт постоянно на кого-то нарывается, чтобы поддерживать в себе устойчивость к боли.

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ
1. Ламберт Эйвинн Йенсен родился в небольшой, но богатой семье. Отец вел семейный бизнес, который должен был достаться Ламберту по наследству, однако, в связи с его речевыми проблемами, смышленый папочка быстро заделал второго ребенка – на всякий случай. К тому же, с детства было ясно, насколько сильно старший сын не подходил под ведение бизнеса: черт с тем, что он не может говорить – Ламберт был замкнутым и скрытным, что ставило жирный крест на успешность сделок. В Норвегии, где поддерживать открытость и радушие, даже если разговор идет о ядерной войне, замкнутые личности нередко смущали других людей.
2. Но главное, что запомнил Ламберт – в семье всегда были деньги. Его отдали в дорогую школу (хотя мать упорно настаивала на коррекционной, но кто женщин слушает?), поэтому внешне Йенсен никак не отличался от сверстников. Его редко вызывали к доске, а неразговорчивость и нежелание сближаться с одноклассниками учителя объясняли диагнозом. Другое дело, что в этот период Ламберт познакомился с боксом. Выражение чувств – пусть и агрессивных – через удары настолько увлекли его, что вскоре мальчика отдали в соответствующий кружок, где он быстро стал добиваться успехов. Если спросить его о школьных годах, о том, что он из них помнит, Йенсен без промедления ответит: разбитые рожи. Потому что это действительно было единственным, на что он по большому счету обращал внимание.
3. Когда пришло время выбирать университет для высшего образования – уж чего-чего, а финансовых затруднений с этим не было – Ламберт выбрал военную службу, мотивируя это любовью к родине и долгу отечеству. Несмотря на то, что норвежская армия проходит по контракту, в первый год Йенсен встретил много молодых людей, с которыми – наконец-то! – он мог выйти на контакт. Тогда же, во время тренировок и учений, Ламберт открыл в себе переданный от отца дар: парень, ставший, наверное, первым его другом, сломал руку, и Йенсен, не то из жалости, не то из какого-то другого чувства, невольно снял болевые ощущения. Позже, конечно, его самого накрыло «откатом»: полдня он даже чашку держать не мог и был готов лезть на стенку, лишь бы его собственная рука перестала так болеть. Но со временем болевые ощущения прошли, и Ламберт стал экспериментировать со способностью, исследовать ее. Свою боль он снимать и «отвлекать» не умел, так что с тех пор начались новые, персональные тренировки. Чтобы не стать заядлым мазохистом, он не стал плодить раны на своем теле – неприятных оказий хватало на службе, включая твердый норвежский морозец, поэтому все происходило будто бы само по себе. Только одно отличие: Йенсен прилагал усилия для того, чтобы игнорировать любые неприятные ощущения.
4. Дома его ждал интересный разговор с отцом. То ли из-за того, что Эйвинн заинтересовался фейрумом чуть ли не сразу, как он появился в Норвегии, то ли из-за буржуйской невнимательности («да что мне будет, у меня достаточно денег, чтобы вылечить себя и своих родственников»), но бизнесмен не знал, что увлечение наркотиком может перерасти в наследственность. Вскоре у младшего брата Ламберта обнаружили тот же «диагноз», что и у него самого. И это, наверное, был первый раз, когда старший сын поблагодарил родителя – подарок, данный ему случайно, был лучше, чем деньги и образование. Да что там, для Ламберта он был лучше, чем родительская любовь.
5. Прослужив еще несколько лет в сухопутных войсках, Йенсен понял, что Норвегия – слишком… доброжелательная страна, чтобы реализовывать возможности на фронте. К тому же, он не мог податься в криминальные группировки – последнее, чего бы ему хотелось, это подставлять семью. Решение нашлось быстро: на средства отца он просто переехал в Америку, где, недолго думая, ввязался в мелкую подпольную группировку. Бои без правил – что-то вроде страсти Йенсена, в удовлетворении которой он постоянно нуждается. Но когда ему наскучили и они своей однообразностью и шумом, Ламберт стал искать что-то более… осмысленное. «Пурпурная семья», например, отлично подходила под критерий. Связавшись с организаторами боев, которые держала организация, он, через силу, разговорился с сотрудниками, и вскоре, не без проверок, стал одним из участников «семьи».

---

СВЯЗЬ С ВАМИ	КАК ВЫ НАС НАШЛИ	ПЛАНЫ НА ИГРУ
Тащемта имеется, но давайте еще раз: телеграм – Zakuro_kun, скайп – shiniiro	Live your life и, если по-хорошему, то это вы нас нашли...	Посодействовать войне между двумя главными группировками, а также добиться успехов на криминальном поприще.

ПРОБНЫЙ ПОСТ

Все шло по плану.
О, Хоффман любил, когда все идет по плану. Даже несмотря на то, что утро не задалось – он порезался, когда брился, чуть не навернулся в душе, потом, слушая по радио сводку с восточного фронта, случайно облился; даже необходимость переодеваться и отстирывать крахмально-белоснежную рубашку не испортила Хоффману настроение. Не будь он собой, не будь везде камер и, право слово, не будь военная форма достаточно сковывающей движения – сплясал бы народный немецкий танец с бубном и дудкой.
А план был прост: сыграть на ошибках скандинавских военачальников, применив тактику, которой когда-то воспользовался Кутузов против турецких войск несколько веков назад. Если бы у Хоффмана было больше времени в запасе, он бы довел дело до конца, вынудив северян, пойманных в «мешок», капитулировать, но судьба не всегда злодейка: она подбила патлатому журавлю крыло, а потом всунула в его руки, и даже не пришлось расплачиваться клеткой синиц. Северяне – народ, в войнах искушенный не меньше германско-австрийского союза, и, вполне возможно, они смогли бы повернуть успех немецкой армии вспять. Теперь же, когда сам Коре Страсс, герр Nordgrenze, оказался в его камерах, успех был очевиден: потеряв одного из самых видных генералов по собственной глупости и больше ста человек в «котле» из-за самоуверенности, войско получило удар по морали не только со стороны Германии, но и со стороны своего народа. Как и всегда, немецкие пропагандисты активно вели информационную войну, и каждая победа немецкой армии была золотым ключиком к сердцам безнадежных, разочарованных женщин.
Конечно, это тоже было частью плана Хоффмана. Воздействие на женщин. Хуже, чем насилие над собой и над детьми, хуже, чем обещания безрадостного будущего, на них влияет правильно поданная правда – о том, что их мужчины, отцы и братья, мужья и сыновья, несут потери и проигрывают, дезертируют с военных точек после увиденной мощи восставшего Рейха. Именно доказательство неравенства сил, а также того, что немецкая раса – потомки богов войны, часто заставляло женщин брать своих маленьких детей и бежать из страны всеми возможными способами. Северяне были стойкими духом, но Хоффман верил, что рано или поздно даже эта ледяная крепость распадется, и из-за нее хлынут здоровые девушки, готовые послужить сосудом для немецкого потомства. В конце концов, немцы тоже были северным народом, а норвежки имели не только белый, как снег, цвет кожи, но и синие глаза, светлые волосы и крепкое тело.
Поэтому, двигаясь к камере, в которой держали Нордгренце, он испытывал необычайный внутренний подъем. Будто это самое событие – недостающая часть паззла в картине победы. Он открыл дверь, стараясь сделать максимально бесстрастное лицо. Сперва из-за двери показался начищенный, блестящий в свете ламп черный сапог, и только потом – его обладатель, высокий и статный генерал германско-австрийских войск – Людвиг Хоффман.
- Как грубо, - с едва слышным акцентом произнес он на норвежском языке, закрывая за собой дверь. Впрочем, далеко от нее он отходить не стал, высокомерно и немного презрительно глядя на Страсса, шутливо отмечая про себя, что одну треть его фигуры занимают эти бестолковые, черные патлы. Как только умудрился такую шевелюру нарастить?
- Салоны красоты, я гляжу, в окопах не так уж плохи, герр Шт… Страсс, - ухмыльнулся Хоффман так, будто и не было никакой немецкой оговорки. – А адвокаты у вас тоже такие бестактные и бестолковые?
Страсс. Штрасс. Штрассе. Страссен Штрассе.
Людвиг прикрыл глаза. Все прошло по плану - и пора придумывать новый.