МЕСТО И ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ
Нью-Йорк, родилась 16 апреля 1977 года, 38 лет.
РОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Глава банды Purple Family.
ФЕЙРУМНОСТЬ
нет
АРТЕФАКТ 
Артефакт с свойством ментальный блок. Выглядит как антикварная камея.

---

БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ
Джейкоб Делахант - единственный сын
Маркус Делахант - сводный брат (и отец своего племянника, о чем ещё не подозревает)
НАВЫКИ И УМЕНИЯ
Ты прекрасно чувствуешь себя за рулем, но предпочитаешь ездить с водителем. Йога чередуется с тренировками по муай-тай, так что ты уверена в себе даже без оружия. Как миниумум несколько минут продержишься, но к чему это, если можно окружить себя телохранителями. Ты училась в колледже не слишком усердно, потому что была больше занята делами Пурпурной Семьи, но твой диплом по социологии и политологии не дает никому повода упомянуть твою необразованность. Диплом лишь бумага, все эти знания ты в большей степени приобрела наблюдая за отцом и его бизнесом. Ты можешь актерствовать, успешно сочетая в себе роль любящей матери и жесткой бизнес леди. Тебя не упрекнуть в неумении вести светский разговор и жесткие переговоры. Жесткие настолько, что регулярные тренировки в тире не пропадут зря. Ты можешь пустить пулю в лоб оппоненту и не дрогнуть, но предпочитаешь не марать руки.

ВНЕШНИЕ ПРИМЕТЫ
Пожалуй, самой яркой чертой является живая, подвижная мимика. Отличительных черт вроде татуировок или пирсинга нет. По тебе сразу видно, что ты не жалеешь денег на себя и свой внешний вид, полностью соответсвуешь представлению о том, какой должна быть женщина, управляющая собственной империей: элегантная, властная, в меру сексуальная. Юбка-карандаш и тонкая блуза, высокая шпилька - за такими женщинами идут мужчины, воспринимая всё как ролевую игру и не чувствуют угрозу своему раздутому мужскому самомнению.
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ
Ты с детства была принцессой и имела все шансы вырасти в избалованную дурочку, которая умеет решать проблемы исключительно платиновой кредиткой. Но ты этого никогда не хотела, не по возрасту собранная и серьёзная, ты не отказывалась от всего, что могла позволить на пурпурное состояние папочки, но между бессмысленными покупками всегда были мудрые вложения в себя. Ты могла бы отлично учиться, но не считала нужным, ведь самое интересное всегда происходило дома. Ты знала, что твоя мать пустоголовая дура, которую Грегори взял в жены только из-за смазливой мордашки и покладистого характера, но ты, Ава, характером пошла не в неё. Жаль только, что отец не воспринимал все твои попытки быть полезной всерьёз и отмахивался от твоей любознательности. Это не твои проблемы, деточка, говорил он, подсовывая юной тебе очередную пачку банкнот. Пойди купи себе чего-нибудь. "И не суйся в мужские дела" добавил бы, если бы не любил тебя. Вернее, любил то, что ты дополняла картинку его идеальной семьи, где есть ненаглядный, любимый наследник, который получит всё. Но ты не беспокойся, Ава, папочкиных денег хватит чтобы купить почти всё, что ты захочешь. Кроме власти и настоящего уважения, кроме его, отцовского, внимания. Вот тогда ты и решаешь: мало хотеть, нужно уметь брать своё, пока это не забрал кто-то понаглее. И ты берёшь Маркуса. Это было несложно, после всей той неприязни и скрытой ненависти, которой были пропитаны отношения сводных брата и сестры, высечь искру страсти было легко.

Наконец до тебя дошло, что никто не видит тебя настоящую за красивой мордашкой. Никому нет дела до твоего ума, твоих идей и твоего желания вести пурпурный бизнес, и ты решила взять своё таким способом. В двадцать лет это казалось очень коварным, хитроумным планом. Не учла ты одного, Ава, что ты ещё не железная леди, а всего лишь девушка с намеком на железный стержень вместо позвоночника и ты ещё не умеешь полностью контролироваться свои чувства. А может всё дело было в беременности, которую ты скрывала вот уже шесть недель? Ты увлеклась, поддалась этой страсти, ты влюбилась.
Поэтому, когда обнаружилось то, что Маркус спит с другой, ты едва не сорвалась. Твоя ревность не была спектаклем, ты вообще едва сдержалась от того, чтобы не устроить публичную казнь. Хорошо, что тебе хватило хладнокровия и ума разглядеть свой, возможно, единственный шанс.
Любовница Маркуса была копом и это решило его судьбу: принц с позором изгнан, кровавая Мэри заслужила благосклонность подданных и их поддержку в своём притязании на трон. Хорошо, что Грегори к тому моменту был уже мертв, — если бы нет, то он бы не пережил такого удара.

Ты великодушно сменила приговор с казни на изгнание. Сказала, что это только в память о Грегори и его любви к наследнику, который, увы, оказался паршивой овцой, но ты просто не можешь убить отца своего будущего ребёнка. У тебя не возникает мысли прервать беременность, но сегодня, оставшись одна, ты её едва не потеряешь из-за всех пережитых эмоций. А завтра ты проснешься уже главой Пурпурной Семьи и будешь праздновать своё воцарение.

Вести бизнес непросто, но ты к этому готовилась, ты училась, глядя на отца, ты смотришь шире и свежее чем он, ты знаешь, что нет ничего вечного и что в пурпурный бизнес ворвутся новые, молодые и дерзкие. Поэтому ты не удивлена, когда твоё единоличное правление сменяется борьбой с Бешеными восьмерками. Гарлемские бестии, жадные и голодные, они не такие как ты и дела ведут иначе. Ты оставляешь им их ареол обитания, их вольер, окруженный водой со всех сторон. Тебя не поддерживают, тебе советуют не позволять им поднять головы и окрепнуть, но ты знаешь, что ты не всесильна, а ещё ты знаешь, что если станешь слишком сильна, то привлечешь ненужное внимание властей. Вы и так под прицелом, и ты хочешь сдвинуть его в сторону Восьмерок.

---

СВЯЗЬ С ВАМИ	КАК ВЫ НАС НАШЛИ	ПЛАНЫ НА ИГРУ
лс, телеграм по запросу	уже играю у вас	Отыграть роль Авы в необходимых квестах. В личных эпизодах, если это важно для сюжета или связанных с персонажем игроков.

ПРОБНЫЙ ПОСТ

Лампы над нами тихо, но противно гудят, одна из них подмигивает то ли детективу, решившей сыграть со мной в гляделки, то ли мне, отсылаясь ко всем прочим дерьмовым ситуациям, где я так же напряженно молчала, выжидая, а свет так же нервно моргал. Матрица повторяется, в матрице ошибка, её надо перезагрузить или просто отключиться.
Один звонок и я действительно отключусь, Бреддок. Так быстро, что даже не успеешь сделать очередную заметку в своём блокнотике. Что ты там записала? «Не отвечает на вопросы? Юлит?» — пиши уже как есть: «Ни в хуй не ставит».
На моих губах можно разглядеть тень самодовольной усмешки, но хорошему детективу и не нужно видеть оскаленные зубы на серой морде, чтобы понять — перед ним волк, а не заяц. Я не напрягаюсь ни от хлесткого взгляда, которым меня опаляет эта суровая дамочка, ни от холодного, как декабрьский ветер, тона, которым она цедит свои скупые слова.
— О, ну, больше не буду. — голос не извиняющийся и я не веду ни мускулом на брошенное мне определения моей банды, но внутренне невольно настораживаюсь. Мне нужна доля секунды, чтобы стряхнуть с себя это напряжение и вернуться к прежней модели поведения. Козыряешь тем, что знаешь меня? Знаешь нас? О, как страшно! Я возвращаю взгляд Бреддок, поворачиваюсь к ней, прикончив сигарету. Не скажу, что сюрприз приятный, но... мы, черт возьми, пять лет вам статистику портим, а героев надо знать в лицо. Я бы разочаровалась в полиции окончательно, если бы не знали.
Хмыкаю, выразительно вздёргиваю бровь, но ничего не говорю.
Я же не обязана.
Неторопливо закидываю одну ногу на другую и тщательно тушу окурок о подошву грубого ботинка. Видишь, какая я хорошая, мисс Бреддок? А могла бы об стол. Изображаю секундное замешательство и щелчком отбрасываю фильтр Lucky Strike куда-то в угол. Ничего, отмоетесь. Вы же тут любите перетряхивать грязное бельё и секреты. Одним окурком больше — вы, легавые, и не заметите.
— Служитель закона тут вы, детектив. Вам виднее. — я сладко мурлычу, показывая клыки.
Она так скованна, твёрда, потому что в мои игры не умеет или не хочет? Для неё было бы куда понятнее если плохие ребята в наручниках, хорошие — с блокнотиком. Но вот она я, без наручников и ничего нельзя с этим сделать. У них нет ничего и она надеется на мою опрометчивость, тупость... Серьёзно, детектив? Думаешь, что я тупое венгерское быдло и поведусь на твой напор и уверенность?
Свободно складываю руки перед собой в замок, подпираю голову, смотрю на неё, разглядываю даже, чувствую стену с колючей проколкой по верху, которой она отгорожена от меня.
Тебе это помогает? Держаться от таких, как я, на расстоянии, не запачкаться в этом болоте, сохранить совесть чистенькой и непорочной? Мне это напоминает Золтана, с его подсознательной тягой остаться на белом поле. Откуда у вас берётся это ощущение границ, кто вам их прочерчивает? Мне бы очень хотелось понять, как устроено всё у вас в головах, потому что у меня, очевидно, не так. У меня всё — серое. У тебя, Бреддок, лишь черное и белое. И я для тебя чернее ночи.
И мне это нравится.
— Конечно вы, детектив. Но, чисто для протокола, я беседую с вами исключительно по доброте душевной.
Нет, на самом деле из-за Херреры, будь он проклят. Из-за чертового жетона.
— И могу уйти отсюда хоть сейчас.
Расцепляваю руки, расправляю плечи, похрустываю позвонками шеи, занемевшими от долгого сидения на неудобном стуле в ожидании.
— Могу уйти, ведь я не задержана. Так что вам стоит быть поприветливее и предложить мне хотя бы кофе.
Мой взгляд на секунду перекидывается в угол комнаты под потолок, где моргает красный огонек работающей камеры.
— Для протокола.
Мои ладони на столе, спокойны, медленно перебирают пальцами, унизанными простыми серебристыми ободками колец.
Мне скучно, Брэддок. Выключи запись, прижми к стенке хотя бы, поговорим как взрослые девочки. Тебе же этого х о ч е т с я. Такие как я не заслуживают ни адвокатов, ни прав. Ты знаешь, что я виновна, кому-то было бы достаточно просто знания.
Наши с ней взгляды схлестываются, одинаково темные, одинаково упрямые. Но что это в твоём? Соринка?
Быстрое движение, изменившаяся тень голубоватой лампы и я тут же узнаю это лицо. Лицо из газет, лицо из телевизора.